Когда появился мем, почему киллер не убийца, чем хорош инфлюенсер и зачем искоренять кибербуллинг — об этом «АиФ» рассказала декан факультета журналистики МГУ Елена Вартанова.
Недавно Институт русского языка им. Пушкина обнародовал список самых неудачных заимствований. Набралось 275 примеров. В десятку главных раздражителей попали «бэкграунд», «воркаут», «девайс», «инфлюенсер» и др. А некоторое время назад на одном из спортивных каналов запретили использовать четыре сотни англицизмов и слов иностранного происхождения. Под запрет попало даже прочно вошедшее в обиход коротенькое «Ok». Можно ли запретами бороться за чистоту языка?
Что принёс рынок
Валентина Оберемко, «АиФ»: — Елена Леонидовна, кто, на ваш взгляд, должен определять, какие слова могут употреблять СМИ, а какие нельзя?
Елена Вартанова: — В рамках редакционной политики сама редакция может очертить определённые границы. Язык является универсальной культурной средой, формирующей и укрепляющей национальную идентичность, нашим общим культурным достоянием. Но для журналистов язык — это в первую очередь профессиональный инструментарий, и аудитория воспринимает всё, что слышит с экранов или читает на страницах СМИ, как образец владения речью. Но сегодня, к сожалению, эта образцовость утрачена.
— Но почему так ополчились на заимствования? Во времена Пушкина дворянство и простой народ вообще говорили на двух разных языках, и никто не возмущался.
— Мне кажется, обострённое отношение к заимствованиям сформировалось как реакция людей на тяжёлые 1990-е. Тогда в связи с общественно-политической трансформацией перетекло много слов из английского языка, которые нам пришлось русифицировать. С идеей «чистого рынка» пришли брокеры, трейдеры и т. п. Но вскоре стало понятно, что русскому языку такие активные эксперименты не очень подходят, да и многие экономические реформы реализовывались очень сложно. В результате отторжение, негативное отношение, сформировавшееся ко многим явлениям, например, к той рыночной экономике, которую мы хотели перенять у Запада, перешло и на новые слова.
Но... без заимствований не может обойтись ни один язык. Русский язык с заимствованиями жил и будет жить. Заимствованные слова — это новые явления, новые процессы, новые термины, которые входят — в большей или меньшей степени — в нашу жизнь. Некоторые из них быстро осваиваются языком — как, например, «компьютер» или «глобализация». Другие начинают выталкивать уже имеющиеся в нашем языке обозначения. Сравните заимствованное слово «киллер» и русское (из праславянского) «убийца». Очевидно, негативный смысл и отрицательная эмоциональная окраска у заимствованного слова выражены не так ярко. Это естественный процесс. Однако в современном мире многие языки испытывают и угрозы деструктивного воздействия со стороны определённых разновидностей английского языка.
Но, на мой взгляд, главной угрозой культуре русской речи являются всё же не иноязычные заимствования, а просторечная и нецензурная лексика, которая сегодня часто встречается и на страницах газет, и в теле- и радиоэфире, не говоря уже об интернет-изданиях.
Кому и анекдот — мем
— А насколько сильно интернет-язык влияет на литературную речь?
— Многие из этих слов вполне могут войти в литературный язык. Например, сейчас все знают слово «мем». Кстати, старые добрые анекдоты, которые в доинтернетовскую эпоху гуляли по публичному неформальному пространству, тоже часто называют мемами. Даже самая консервативная юридическая речь приняла интернет-терминологию. Благодаря интернету у нас появились новые профессии: блогер, инфлюенсер. Заметьте, эти слова пока даже невозможно заменить русскими аналогами.
Другой вопрос, что не всё из языка интернета должно быть взято и не всё должно оцениваться позитивно, например, интернет-слова «троллинг», «кибербуллинг». Язык вражды, язык ненависти в интернете развивается крайне активно. Важно не допустить перетекания этой интернет-вражды, которая выражается прежде всего через язык, в нашу обыденную жизнь и в литературную речь.
Баба-Яга и мат
— А запрет на мат в соцсетях поможет уменьшить количество ненормативной лексики в речи молодёжи?
— Если мы говорим нецензурной лексике «нет», то запрет — это одна из мер. Запрет в данном случае — это форма ответственности не столько молодёжи, сколько тех авторов, кто профессионально занимается созданием текстов. Не только журналистов, но и блогеров. Если блогер — профессионал, т. е. зарабатывает деньги ведением блога, он должен жить по писаным и неписаным законам своей страны. Ну а молодёжь надо воспитывать. Когда мы читали своим детям сказки, самым страшным ругательством для них было «Баба-яга». Называя друг друга Кощеем или Бабой-ягой, дети выражали ту самую эмоцию, которую зачастую несёт мат в общении. Их мир сузился, когда они перешли к использованию ненормативной лексики в качестве средства выражения своих эмоций. Тут надо брать ответственность на себя родителям, педагогам, СМИ, не нужно недооценивать ту роль, которую играет журналист или автор интернет-текста в жизни молодого человека — инфлюенсер, авторитетный автор, лидер общественного мнения, тот, кто формирует ролевую модель для людей.
— Советник президента Владимир Толстой уверен, что речь человека, который выступает перед широкой аудиторией, должна быть эталонной. Кто научит этой эталонной речи? Черномырдина и Лебедя до сих пор цитируют, и эта речь, кстати, была их изюминкой.
— Сегодня ужесточились требования к речи публичных людей. И с Владимиром Ильичом я полностью согласна. Это правильный вопрос — кто научит публичного человека? В Московском университете на всех факультетах ввели дисциплину «Культура речи». Мне кажется, так должно быть в каждом вузе. Потому что культура речи очень важна для руководителя, лидера общественного мнения, публичного человека.
Вы привели в пример Черномырдина, но речь Виктора Степановича была достаточно грамотной, просто он своеобразно выражался, умел не только метафоры найти, но формулировал короткие фразы с глубоким смыслом, афоризмы. Это было свойством его ума, достаточно парадоксального и живого. Сегодня много молодых политиков, грамотных не только в общественно-политических дисциплинах, но и в области русского языка. Но наше время — время прагматичных взглядов, подходов, идей. Поэтому таких ярких звёзд, как Черномырдин или Лебедь, нет. Давайте подождём.
— А насколько хорошо сегодня владеют литературным русским языком те, кто действительно должен им владеть идеально, — телеведущие, комментаторы, корреспонденты?
— Владеют очень неплохо, но не все... Несколько лет назад вместе с Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям мы провели конкурс на лучшую звучащую речь ведущих федеральных массовых телеканалов. Это была наша попытка бороться с неграмотностью в СМИ. Мы наградили всего лишь несколько лучших дикторов и тележурналистов, отметили их профессионализм и образцовую речь в надежде, что это будет хорошим стимулом для всех.
Чтобы сохранить литературный русский язык, чтобы улучшить нашу культуру речи, нам нужны хорошие СМИ, с качественной, грамотной, правильной речью авторов. Нам нужны журналисты, которые умеют не просто склонять существительные и спрягать глаголы, но глубоко и доступно выражать мысль своей целевой аудитории. Нам нужны программы по медиаобразованию аудитории, в первую очередь молодёжной. Молодые люди должны научиться критически оценивать не только содержание материалов СМИ, но и их форму, язык.
Надо учиться и понимать, что наш язык защитим только мы сами.
Свежие комментарии