Я считаю, что там, где унижается человеческое достоинство, где, например, говорится о каком-то другом народе, что это народ второго сорта, что они тупые, что они мешают нам жить – русским – это, безусловно, экстремизм. Если призывают к тому, чтобы вернуться к Гитлеру или Сталину – это, безусловно, экстремизм.

И то, что у нас, кстати, призывы к нацизму – это карается законом, а призывы возвращения к Сталину – это партия, которая представлена в Думе, делает, зюгановская коммунистическая партия, то это недопустимая вещь, потому что, естественно, Сталин угробил людей не меньше, чем Гитлер, и он такой же экстремист. И всяческие симпатии к нему – это симпатии к экстремизму. Так что, я думаю, что грань проходит здесь.

В 2006-м году русский коммунизм и вообще практики коммунизма – не теории, а практики – осуждены во всем мире. Мы не присоединились к этой резолюции, а это позор. Потому что как раз нам в первую очередь и надо было к ней присоединиться. Это все равно, что если бы весь мир осудил нацизм, а Германия бы не стала осуждать нацизм. Это было бы для Германии позор. Естественно, Зюганов мне на это возразит, но на самом деле, он только позорит не только себя – бог с ним – а он позорит нашу страну такими заявлениями.

Если есть зло и добро, мы не можем искать между ними компромисс. Между ними компромисса нет. Если какой-то режим убивал людей, депортировал народы, развязывал войны, устраивал голодомор – я имею в виду, конечно, большевистский режим – лишал людей всех свобод от политической до религиозной, то понятно, что это зло. И мы должны зло называть злом. Это и будет восстановление справедливости. Если мы зло не будем называть злом, мы и дальше будем болезнь загонять внутрь организма и в итоге наша страна, наш народ может сильно деградировать, скажем мягко. Поэтому, я думаю, что когда ради национального согласия зло не называют злом, добро при этом тоже не называют добром, — я имею в виду сопротивление большевизму, — то это очень плохо.