Алексей Пивоваров: Вы за вот эти четыре года как-то, может быть, смягчились, может, изменили свою позицию по истории с Крымом?

Андрей Макаревич: Я не смягчился и не ужесточился. Я считаю, что в сегодняшнем мире, да и в любом мире обязательное условие его стабильности — это международные договоренности, которые надо соблюдать. Если все их бросятся не соблюдать, то начнется черт знает что. А разговор на тему «а вот американцам можно, значит, нам тоже можно» — это разговор плохой. Получается, что, если кто-то ворует, то и мы будем воровать. А это не позиция.

А.П.: А вы не были в Крыму после четырнадцатого года?

А.М.: Нет.

А.П.: Невозможна ситуация, что вы поедете с гастролями туда?

А.М.: Не поеду.

Тихон Дзядко: А если, например, вас пригласят, и будет возможность получить разрешение у властей Украины. И через центр Украины…

А.М.: Нет, я не хочу туда ехать.

Т.Д.: А почему?

А.М.: Я считаю эту территорию оккупированной.

Т.Д.: Как вы отвечаете на вопрос, почему так много ваших коллег музыкантов, причем не только представителей попсы, но и много рокеров поддержали присоединение, как это называют в России, аннексию, как это называют во всем остальном мире?

А.М.: Никак не отвечаю. Я считаю, что на этот вопрос каждый этот рокер, как вы выразились, должен отвечать самостоятельно.

Т.Д.: Ведь даже у вас в коллективе, в «Машине времени», насколько я понимаю, …

А.П.: Разошлись взгляды.

Т.Д.: …клавишник Андрей Державин был за…

А.М.: Нет, я вас уверяю, Андрей Державин вообще от этого бесконечно далек.

Т.Д.: Так он же подписывал, кажется, это письмо в четырнадцатом году.

А.М.: Я не знаю, зачем он это сделал. Он сам себе не может это объяснить.

А.П.: Еще одна цитата, на сей раз из вас. Знаменитая ваша строчка: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Если я все правильно помню, именно эту песню вы в том числе пели в две тысячи восьмом году на Васильевском спуске, когда были выборы, победил Медведев, они вместе с Путиным шли через Красную площадь.

А.М.: Мы пели много песен.

А.П.: В какой момент у вас изменилось отношение к нынешним властям в России?

А.М.: Я думаю, что это произошло не в один день. Это была череда событий, череда каких-то таких решений, поступков, деклараций и прочего.

Т.Д.: А какие основные реперные точки?

А.М.: Я думаю, что сначала — рокировочка.

Т.Д.: Двадцать четвертое сентября одиннадцатого года.

А.П.: Одиннадцатого года.

А.М.: Да, которая не очень красиво выглядела. Потом, безусловно, Украина. Сейчас я уже не очень понимаю, что происходит. Сейчас я все время стараюсь себе сказать, что, если происходит событие, на которое непосредственно, вот сейчас ты повлиять не можешь, постарайся сохранить остатки своих нервов. Иначе можно просто умом тронуться.

Т.Д.: Что вы имеете в виду?

А.М.: Я имею в виду, что вот опять случилось какое-то выступление: Захаровой, или что-то сказал Путин, стал всех пугать ракетами вдруг. Все начинают активно обсуждать, мне начинают звонить. Я не могу повлиять на сознание и подсознание Захаровой никак. Вот пока она на своем посту, она будет такая, я думаю. Или пока ей не дадут прямое указание сменить вектор. Поэтому зачем я буду вообще об этом говорить? Кроме того, что мне это просто крайне неинтересно и малоприятно.

А.П.: Смотрите, есть две разные тактики: поберечь нервы и поберечь совесть. И они часто вступают в противоречие.

А.М.: Нет, они у меня совершенно не вступают в противоречие, потому что тут на горло своей совести не наступаю никоим образом. Я занимаюсь своими делами, которых у меня, слава богу, много.

А.П.: Да, поговорим про музыку.

А.М.: Там не только музыка. И я считаю целесообразным тратить на это силы и время, а не на обсуждение того, что от этого, в общем, не изменится.