В 1944 году мне исполнилось 18 лет, меня призвали в армию

В 1944 году мне исполнилось 18 лет, меня призвали в армию. Из далекого горного кишлака в Горно-Бадахшанской автономной области меня направили сначала в Самарканд, а потом в действующую армию.
В Самарканде прошли ускоренные военные курсы. Нас научили стрелять и бросать гранату. Ребята молодые из кишлаков, они вообще не имели представления о военной службе.
Я попал на первый украинский фронт. Прошел всю Украину, Чехословакию, Румынию, Польшу, Австрию.
До меня на войну ушли дядя и двоюродные братья. Все они погибли.
Разумеется, было страшно. Никто не хотел умирать. Из одного моего маленького кишлака на войну ушли 15 молодых мужчин, и ни один не вернулся.
Родителей у меня не было. Я был круглой сиротой, я и два моих младших брата, которых воспитывала бабушка.
Я немного говорил по-русски до войны. Наш кишлак был расположен прямо на линии госграницы. И охранял границу пограничный отряд.
Среди пограничников было много русских. Я носил им дрова, они мне давали еду. Там с ними я немного выучил язык.
Но многие ребята - таджики, узбеки - не знали русского языка. Конечно, они чувствовали себя не очень комфортно. Но мы помогали им.
Неравенство между советскими солдатами и немецкими ощущалось сильно.
У нас были винтовки длиной в полтора метра, противогаз, лопатки, сухой паек - 22 кг на плечах. Кроме этого, шинель, как хомут, надевали на плечи. Было очень тяжело. С питанием плохо.
А у немцев не было ничего такого. У них были автоматы и все. Продукты таскали за ними.
Я никогда не ощущал проблему национализма. Солдаты между собой очень были дружны. Были представители всех национальностей, не было у нас разделения, все мы на той войне были просто братьями-людьми.
Лично я не столкнулся с тем, чтобы кто-то из партийных чиновников пытался уберечь детей от фронта. Все уходили на фронт добровольно.
Мы же жили на самой границе, когда приходило время уходить воевать, афганцы-таджики с того берега предлагали к ним переправиться, переждать неспокойное время. Ни один не согласился. Уходили защищать Родину.
8 мая встретили в Германии. Узнав о победе, солдаты повыскакивали, начали стрелять, смеяться. Кто - плакать, обнимать друг друга, танцевать.
А вот 12 мая мы столкнулись с остатками немецких войск, которые начали стрелять по нам. Командир наш говорит, война же закончилась, а что они стреляют. И нам сообщили, что осталась еще одна дивизия СС, которая не сдалась и продолжала оказывать сопротивление. Они нападали на обозы советских войск.
Нас отправили их уничтожить. Так что для меня война окончательно закончилась 12 мая.
К пленным было исключительное человеческое отношение. Это контролировалось и со стороны начальства. Нам не разрешалось ничего брать. Дисциплина была строгая.
С питанием, конечно, было очень не просто. Мы получали 200 граммов хлеба и вареную капусту, еще кильки. Ходили полуголодные постоянно.
Но после наступления на Запад жесткий лимит был снят. Вокруг валялись мертвые туши лошадей, коров. Мы готовили из них еду. Сухой паек выручал, сухари, кусок сахара.
Гражданская война в Таджикистане (1992-1997) была для меня страшнее. На войне с немцами мы знали, кто враг и за что ты воюешь. На гражданской войне не знаешь, кто враг и как тебя убьют.
На войне так: если ты не убьешь, тебя убьют. Неприятно, что войны продолжаются. Война - самое отвратительное дело.
Но страшно, что люди постоянно хотят воевать, постоянно придумывают причины для начала войны. Но умирают не те, кто затевает войны, а невинные молодые люди.
Я до сих пор верю, что советское руководство не допускало ошибок и делало все правильно, а солдаты выполняли приказ.