В областном центре Ровно есть Театральная площадь, а на ней — памятный знак, установленный в 1997 г. и внесённый во все путеводители и городские справочники. Надпись на нем гласит: «Тут, на цьому місці, 4 січня 1945 року органами НКВС страчено славних борців за честь і свободу України — вояків Української Повстанської Армії Олександра Грицюка, Анатолія Зайчикова, Олексія Кирилюка, Володимира Логвиновича, Василя Подольця, Василя Слободюка, Миколу Слободюка, Степана Трофимчука».
Восславим же героев–воякiв.
Обвиняемый Грицюк А. В. (кличка «Олько») на судебном заседании 17 апреля 1944 г. показал, что лично убил 25 человек, большинство которых были советскими военнопленными, бежавшими из немецких лагерей и искавшими приюта у местного населения. По его словам, «мы их [просто] вылавливали и уничтожали». Одуревший от крови, он был уверен, что таким образом «приносит пользу УПА».
Карательной боевкой другого обвиняемого — А. Кирилюка (клички «Гамалия», «Рубач») — в количестве 9 человек, которые действовали при районном референте СБ ОУН Ровенского района «Макаре», на протяжении 1943—1944 гг. в селах Ровенского района было уничтожено более 70 семей (свыше 140 чел.) мирных граждан за лояльное отношение к советской власти и отказ помогать подполью. Как показывал 27 июня 1944 г. на допросе Кирилюк, разъезжая по селам, они заходили в дома подозрительных для «Безпеки» местных жителей, с порога расстреливали их.
Впоследствии он так объяснял свою позицию: «Мне казалось, что все население западных областей Украины только и мечтает о создании «самостоятельной» Украины... МАКАР заявил мне следующее: «Для того, чтобы ОУН могла вести борьбу за создание «самостоятельной» Украины, необходимо уничтожить всех врагов оуновцев. А для этого нужно иметь всюду глаза и уши. Вот для чего и создана служба безопасности... и «боевки» в составе 10—12 человек, непосредственно расправляющихся с нашими врагами...
Основа нашей работы — это преданность делу ОУН. Пусть у вас не дрогнет рука, когда вы видите мучения своей жертвы. Помните, что чем больше уничтожите врагов, тем ближе час нашей победы».
Третий обвиняемый, эсбист Н. Слободюк, показал, что, как правило, расстрел жертв производился лишь в исключительных случаях. По его словам, было «необходимо экономить патроны». Поэтому в арсенал эсбистов к «станку» и «цуркуванню»* добавился еще один «метод» — так называемое «путування». Здесь веревку набрасывали не на голову, а на шею, после чего два эсбиста медленно тянули ее за концы в противоположные стороны до тех пор, пока жертва не задохнется. Затем с трупов снимали заинтересовавшую эсбистов одежду, обувь (к примеру, Н. Слободюк снял с двух убитых украинцев в возрасте 30—35 лет понравившиеся ему ботинки) и сбрасывали в глубокий колодец.
Из протокола допроса обвиняемого Слободюк Н.Т.(«Андрей»):
"В конце сентября или начале октября 1943 г. Слободюк Василий Дмитриевич, Слободюк Василий Аксенович и я в сопровождении 4–х участников СБ (фамилии и псевдонимы их я не знаю) в с. Дяьковичи зашли к 70–летней НЕВЕРОВОЙ, по национальности русской с тем, чтобы убить ее и проживающих с ней лиц. В доме мы застали, кроме Неверовой, ее сына. Я задушил сына, а кто–то из остальной группы (кто именно не помню) старуху. Трупы мы отвезли на усадьбу Куровского и бросили в колодец. Ценное имущество унесли с собой...
Вопрос: Сколько же вы лично уничтожили людей?
Ответ: Точно не помню, но примерно 12–15 человек."
Наконец, еще один обвиняемый, В. Слободюк, показал, что колодец, в который они сбрасывали привезенные на подводах трупы расстрелянных и «запутованных», находился в урочище Гробина, рядом с с. Дядьковичи Ровенского района, в усадьбе поляка Ивана Куровского, и был глубиной «30—35 сажней» (около 70 м).
Сам Куровский избежал участи «опробовать» свой колодец на себе и успел вместе с женой и тремя малолетними детьми выскочить через кухонное окно и нескошенным полем пробраться в лес, а затем бежать в Ровно. Поэтому вместо него первым в колодец отправили человека, который его и выкопал, — поляка Владислава Лободинского, по–уличному Копача, которого эсбисты убили и сбросили туда вместе с женой и двумя детьми — «всего 4 человека».
Затем пришёл черед украинцев. Согласно показаниям того же В. Слободюка, в ноябре 1943 г. СБ «арестовала» в с. Грушвица две украинские семьи, одна в составе четырех человек, другая — трех, а затем «все 7 человек, без исключения — дети и взрослые, были расстреляны и брошены в колодец».
4 января 1945 г. на Театральной площади по приговору суда все участники бандбоевки были публично повешены.
В 90–е гг. «национал–патриоты» предпринимали попытки их реабилитировать, однако Ровенская прокуратура после повторного рассмотрения дел установила: приговор вынесен обоснованно и осужденные реабилитации не подлежат. Тогда «национал–патриоты» наплевали на выводы прокуратуры и «борців за честь і свободу України» все равно увековечили.
Символичны и события вокруг колодца. 24 августа 1991 г., после падения ГКЧП СССР, была провозглашена независимость Украины. Но именно в этот день тысячи людей из с. Дядьковичи и его окрестностей в Ровенском районе собрались совсем по другому поводу: они отдавали последнюю дань памяти жертвам, замученным почти полстолетия назад. Останки погибших подняли из глубокого колодца на хуторе Доброволька в бывшем подворье Ивана Куровского.
Как пишет ровенский историк П. Русин, после освобождения Ровенщины предпринимались две попытки — в апреле и июне 1944 г. — поднять останки, но оба раза этого сделать не удавалось из–за смрада разложившихся трупов, от которого люди задыхались даже в противогазах. К тому же оуновцы забросали колодец гранатами и минами, которые могли взорваться в любой момент, засыпали его камнями, бревнами и землей.
Со второй попытки все же удалось поднять останки пяти жертв, простреленную пилотку, военную фуражку и клочки одежды. К. Музычук из Новоселок узнал в них остатки пиджака своего сына (очевидцы — дети и две женщины из Дядьковичей — подтвердили, что видели, как шестеро вооруженных мужчин вели окровавленного парня, который умолял, чтобы его отпустили). Инженер–капитан Фомин, руководивший работами, разрешил отцу взять эти лоскутки на память о сыне.
И только летом 1991 г. воины–саперы вытащили из колодца останки 67 тел. Распознать кого–либо было уже невозможно...
___________
* Референтом СБ ОУН на ПЗУЗ («північно–західні українські землі») Н. Козаком («Смоком»), служившим в оккупацию в Виннице инспектором немецкой полиции, был изобретен специальный «станок» — аналог устройства, которое до этого активно применялось немцами для пыток заключенных концлагеря «Аушвиц». Суть «метода» заключалась в следующем: эсбисты связывали своей жертве руки, закладывали их ниже колен, связывали ноги, а затем между связанными руками и ногами вставляли крепкую палку и вешали ее со своей жертвой на две жерди. Допрашиваемого били по ступням и ягодицам, требуя сознаться в сотрудничестве с органами госбезопасности.
Ещё одним способом получения признательных показаний в арсенале СБ ОУН было так называемое «цуркування»: допрашиваемому обвязывали голову тонким ремнем или крепкой бечевой, а затем постепенно накручивали их палкой до тех пор, пока череп не трескался.
Характерно, что когда сам «Лемиш», в то время руководитель Провода ОУН на ПЗУЗ и непосредственный «зверхник» Н. Козака, поинтересовался следственным делом одного из «заключенных», то написал красноречивую резолюцию: «Если бы меня допрашивали таким способом, так я бы сказал, что я не руководитель ОУН, а абиссинский негус».
________________
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого КИРИЛЮК А.С., 1924 года рождения,
уроженец и житель с.Карпиловка, Ровенск. р–на,
украинец, гражданин СССР, образов. 7 классов, холост,
из крестьян–середняков, со слов не судимый,
имеет псевдоним «ГАМАЛИЯ» И «РУБАЧ»
от 27 июня 1944 года
(Допрос начат в 16–00)
ВОПРОС: Где, когда и при каких обстоятельствах вы вступили в ряды участников так называемой УПА?
ОТВЕТ: До начала советско–германской войны я проживал совместно с отцом, помогал ему в сельском хозяйстве. Как только наш район был оккупирован немецко–фашистскими войсками, мой отец представителями немецкой администрации на общем собрании крестьян был назначен старостой села Карпилевка, Ровенского района.
В феврале месяце 1942 года при содействии отца я был назначен начальником пожарной охраны того же села и проработал на этой должности до июня 1942 года.
В конце июня 1942 года в нашем селе остановилась «боевка» Ровенского надрайона ОУН, возглавлявшаяся руководящим работником ОУН под псевдонимом «ХОЛОДНЕЧА». В состав «боевки» входило 95 человек, в основном молодежь из сел Ровенского района.
Участники этой «боевки», под видом украинских партизан вели террористическую деятельность по заданию руководства надрайона ОУН, направленную против советских партизан и лиц высказывавших свои симпатии к Советской власти.
Командир «боевки» «ХОЛОДНЕЧА» предложил мне вступить в «боевку». Посоветовавшись с отцом, я дал согласие стать участником «боевки».
«ХОЛОДНЕЧА» тепло принял меня, рассказал о необходимости мне, как молодому украинцу, бороться за «самостийну» Украину и тут же вручил мне винтовку и 130 патрон, предупредив, что впредь я буду иметь псевдоним «ГАМАЛИЯ».
В первых числах июля 1942 года «боевка» выступила из нашего села и начала оперировать по селам Ровенского района.
Наряду с националистической пропагандой в селах, мы проводили военные занятия с молодежью, обучая последнюю обращению с оружием.
Находясь в «боевке» и общаясь с активными оуновцами, у меня началось постепенно складываться националистическое мировоззрение. Мне казалось, что все население западных областей Украины только и мечтает о создании «самостоятельной» Украины. Я не понимал, что еще в тот период вся деятельность оуновцев зиждется на беспощадном терроре и запугивании основной массы крестьянства.
В «боевке» я пробыл до октября 1942 года и в связи с болезнью я был отпущен домой.
Прибыв к себе в село я слег и пролежал в постели до конца 1942 года. Выздоровев я стал искать связей с оуновцами, решив вновь принять активное участие в борьбе за «самостийну» Украину.
Долго искать этих связей мне не пришлось, так как в марте 1943 года я был вызван к районному коменданту СБ — «МАКАРУ» который остановился в нашем селе.
«МАКАР», побеседовав со мной о моем участии в «боевке» «ХОЛОДНЕЧА» и о желании снова принять участие в работе оуновцев, предложил мне вступить в созданную оуновцами, так называемую, службу безопасности. Не долго задумываясь я согласился.
ВОПРОС: Расскажите о вашей деятельности, как участника СБ?
ОТВЕТ: «МАКАР», похвалив меня за мое быстрое согласие, тут же выдал мне автомат, пистолет «ТТ» с боепатронами и две гранаты, объявив при этом, что с сегодняшнего дня я буду являться личным адъютантом «МАКАРА».
До мая 1943 года я разъезжал вместе с «МАКАРОМ» по селам Ровенского района. В мои обязанности входило выполнение поручений «МАКАРА» и охрана его.
Останавливаясь в селе, обычно «МАКАР» через меня вызывал к себе местный оуновский актив и разведчиков СБ, детально выяснял настроение местных жителей, ход поставок в УПА, количество и фамилии советских военнопленных, бежавших из немецких лагерей и проживавших в данном селе.
Вместе со мной сопровождали «МАКАРА» два участника СБ «ОЛЬКО» и «ЧЕПЧИК».
После отъезда «МАКАРА», в село прибыла «боевка» и по заданию «МАКАРА» уничтожала лиц из местного населения, высказывавших недовольство УПА и советских военнопленных, бежавших из немецких лагерей.
В мае 1943 года «МАКАР» вызвал меня к себе и заявил, что он очень доволен мной, а поэтому считает, что я вполне справлюсь с обязанностями коменданта «боевки» Ровенского района СБ, причем официально я буду именоваться «начальником полицейского исполнительного отдела».
На мой вопрос, что конкретно будет входить в мои функции, «МАКАР» заявил мне следующее:
«Для того, чтобы ОУН могла вести борьбу за создание «самостоятельной» Украины, необходимо уничтожить всех врагов оуновцев. А для этого нужно иметь всюду глаза и уши. Вот для чего и создана служба безопасности, состоящая из референтуры разведки, которая имеет в каждом селе своих разведчиков и «боевки» в составе 10–12 человек, непосредственно расправляющихся с нашими врагами.
В целом на службу безопасности руководство ОУН возложило следующие обязанности:
1. Уничтожать всех «врагов» УПА и ОУН, которыми являются поляки, чехи, евреи, комсомольцы, коммунисты, офицеры и бойцы Красной Армии, работники милиции и лица из местного населения, высказывающие свои симпатии к Советской власти.
2. Задерживать и расстреливать всех военнопленных офицеров и бойцов Советской Армии, бежавших из немецких лагерей.
3. Уничтожать вместе с семьями всех уклоняющихся от службы в УПА, сжигая их дома и отбирая имущество.
4. Следить за населением нашего района, чтобы оно своевременно выполняло поставки с–х продуктов для УПА, применяя физические репрессии в отношении саботирующих поставки. Под физическими репрессиями подразумевается расстрелы и экзекуция.
5. Выявлять и расправляться с лицами ожидающими прихода частей Красной Армии.
6. Уничтожать по заданию руководства ОУН всех лиц, не интересуясь степенью их виновности.
7. Наиболее «опасных врагов» — коммунистов и работников НКВД, не допрашивая их лично, передавать «МАКАРУ».
Основа нашей работы — это преданность делу ОУН. Пусть у вас не дрогнет рука, когда вы видите мучения своей жертвы. Помните, что чем больше уничтожите врагов, тем ближе час нашей победы».
Выслушав «МАКАРА» я понял, что на меня возлагается работа, которая меня интересовала и к этому же вполне устраивала, так как я мог жить дома, не боясь быть призванным в УПА, куда идти я не хотел в виду слабого состояния здоровья.
В тот же день мы с «МАКАРОМ» поехали в с. Зарицк, Ровенского района. В этом селе «МАКАР» представил мне участников «боевки».[...]
Таким образом в состав моей «боевки» стало 9 человек.
В течение полутора месяцев я вместе с этими участниками "боевки" разъезжал по селам, находясь на иждевении у местных жителей. Приезжая в села я, вместе с указанными више лицами, располагались на постой у местных жителей, которые узнав, что мы из службы беспеки, трепетали перед нами, зная о методах "работы" СБ.
В конце месяца августа 1943 г. меня вызвал "Макар" и дав мне список 12 человек жителей села Бегент, Ровенс. р–на, приказал мне вместе с "боевкой" выехать в это село и там уничтожить их. Это приказание я выполнил. Приехав в село Бегент вечером, я узнал дома где проживают указанные "Макаром" лица и заходя по порядку в дома интересующих меня лиц, вместе с другими участниками СБ уничтожал их, расстреливая из огнестрельного оружия. Нас не пугали крики и мучения. Заходя в дом мы тут же стреляли в упор и направлялись в следующий дом. Фамилии убитых людей в с. Бегень я не помню. Знаю только, что все были украинцы, местные жители. Трупы убитых мы бросили тут же в селе.
Рассправившись со всеми лицами указанными в списке, который вручил мне "Макар", я вместе с другими участниками "боевки" направился в с. Макотирки Ровенского р–на, где доложили "Макару" о выполнении задания. "Макар" похвалил меня за быстроту и предложил мне вступить в ОУН. Я согласился. Тут же он присвоил мне новый псевдоним "Рубач". [...]
Далее «МАКАР» вручил мне список на 36 человек жителей с. Грушевица и предложил всех до единого человека расстрелять.
Не став расспрашивать «МАКАРА» о причинах их расстрела я собрал участников «боевки» и тут же выехал с ними в с. Грушевицы.
Приехав в село я установил, при помощи местных жителей, где проживают лица, занесенные «МАКАРОМ» в список, как только стемнело, мы начали заходить в интересующие нас дома и выстрелами в упор расстреливать людей. Всего в течение 2–х дней в с. Грушевица, Ровенского района, мы убили около 36 человек, трупы которых бросили в этом селе.
Ни одного из убитых нами людей лично никогда не знал ни в лицо, ни по фамилии. В чем они виновны так же ни я, ни остальные участники «боевки» не были осведомлены. Это нас не интересовало. Мы выполняли приказ районного коменданта СБ «МАКАРА».
Больше каких–либо убийств ни я лично, ни под моим руководством, участники «боевки» не совершали. Это объясняется тем, что в октябре 1943 года я заболел воспалением почек и с разрешения районного коменданта СБ «МАКАРА» отправился домой в с. Карпиловку, где снова слег в постель, пролежал до марта 1944 г.
ВОПРОС: Кому вы передали обязанности коменданта «боевки»?
ОТВЕТ: «МАКАР» приказал мне передать обязанности коменданта «боевки» упоминавшемуся ранее участнику СБ — «НАДИЯ».
ВОПРОС: Что вам известно о деятельности вашей «боевки» под временным руководством «НАДИЯ»?
ОТВЕТ: Мне известно, что во время моей болезни участники моей «боевки» под руководством «НАДИЯ» продолжали свою террористическую деятельность, выполняя мои указания районного коменданта СБ «МАКАРА» по уничтожению неугодных ОУН людей.
Я знаю со слов «МАКАРА», что всего моей «боевкой» уничтожено свыше 140 человек украинцев, поляков, русских и чехов, среди которых значительное количество было советских военнопленных, бежавших из немецких лагерей.
ВОПРОС: Когда и где вы принимали участие в боях против советских войск?
ОТВЕТ: В середине марта 1944 года я получил задание от «МАКАРА» срочно прибыть к нему в с. Зарицк, Ровенского района. Я сразу явился к нему. «МАКАР» предложил мне вновь принять командование «боевки», я отказался, мотивируя свой отказ слабым состоянием здоровья.
Не успев еще побеседовать с «МАКАРОМ» я услышал выстрелы и сигналы тревоги. «МАКАР» всунул мне в руки винтовку и мы побежали к лесу вблизи с. Зарицк. Там я узнал, что идет бой между куренем под командованием «ГОНТЫ» в составе 350 человек и маленьким подразделением Красной Армии, под натиском которого курень «ГОНТЫ» отступал в глубь леса.
Потеряв несколько десятков человек убитыми и ранеными курень скрылся в глубине леса, откуда «МАКАР» отпустил меня домой, предупредив, что как только я выздоровлю, то обязан немедленно явиться к нему.
Я отправился в с. Карпиловку, где в мае месяце 1944 года был арестован.
Записано с моих слов верно, мне прочитано, в чем и расписываюсь. [...]
Допросил: Зам. Нач. Отд. Обб. НКВД УССР
Ст. лейтенант Госбезопасности(Вайсберг)
ГА СБУ, Ф.13, Д.372, Т. 29, Л. 56–62.
Восславим же героев–воякiв.
Обвиняемый Грицюк А. В. (кличка «Олько») на судебном заседании 17 апреля 1944 г. показал, что лично убил 25 человек, большинство которых были советскими военнопленными, бежавшими из немецких лагерей и искавшими приюта у местного населения. По его словам, «мы их [просто] вылавливали и уничтожали». Одуревший от крови, он был уверен, что таким образом «приносит пользу УПА».
Карательной боевкой другого обвиняемого — А. Кирилюка (клички «Гамалия», «Рубач») — в количестве 9 человек, которые действовали при районном референте СБ ОУН Ровенского района «Макаре», на протяжении 1943—1944 гг. в селах Ровенского района было уничтожено более 70 семей (свыше 140 чел.) мирных граждан за лояльное отношение к советской власти и отказ помогать подполью. Как показывал 27 июня 1944 г. на допросе Кирилюк, разъезжая по селам, они заходили в дома подозрительных для «Безпеки» местных жителей, с порога расстреливали их.
Впоследствии он так объяснял свою позицию: «Мне казалось, что все население западных областей Украины только и мечтает о создании «самостоятельной» Украины... МАКАР заявил мне следующее: «Для того, чтобы ОУН могла вести борьбу за создание «самостоятельной» Украины, необходимо уничтожить всех врагов оуновцев. А для этого нужно иметь всюду глаза и уши. Вот для чего и создана служба безопасности... и «боевки» в составе 10—12 человек, непосредственно расправляющихся с нашими врагами...
Основа нашей работы — это преданность делу ОУН. Пусть у вас не дрогнет рука, когда вы видите мучения своей жертвы. Помните, что чем больше уничтожите врагов, тем ближе час нашей победы».
Третий обвиняемый, эсбист Н. Слободюк, показал, что, как правило, расстрел жертв производился лишь в исключительных случаях. По его словам, было «необходимо экономить патроны». Поэтому в арсенал эсбистов к «станку» и «цуркуванню»* добавился еще один «метод» — так называемое «путування». Здесь веревку набрасывали не на голову, а на шею, после чего два эсбиста медленно тянули ее за концы в противоположные стороны до тех пор, пока жертва не задохнется. Затем с трупов снимали заинтересовавшую эсбистов одежду, обувь (к примеру, Н. Слободюк снял с двух убитых украинцев в возрасте 30—35 лет понравившиеся ему ботинки) и сбрасывали в глубокий колодец.
Из протокола допроса обвиняемого Слободюк Н.Т.(«Андрей»):
"В конце сентября или начале октября 1943 г. Слободюк Василий Дмитриевич, Слободюк Василий Аксенович и я в сопровождении 4–х участников СБ (фамилии и псевдонимы их я не знаю) в с. Дяьковичи зашли к 70–летней НЕВЕРОВОЙ, по национальности русской с тем, чтобы убить ее и проживающих с ней лиц. В доме мы застали, кроме Неверовой, ее сына. Я задушил сына, а кто–то из остальной группы (кто именно не помню) старуху. Трупы мы отвезли на усадьбу Куровского и бросили в колодец. Ценное имущество унесли с собой...
Вопрос: Сколько же вы лично уничтожили людей?
Ответ: Точно не помню, но примерно 12–15 человек."
Наконец, еще один обвиняемый, В. Слободюк, показал, что колодец, в который они сбрасывали привезенные на подводах трупы расстрелянных и «запутованных», находился в урочище Гробина, рядом с с. Дядьковичи Ровенского района, в усадьбе поляка Ивана Куровского, и был глубиной «30—35 сажней» (около 70 м).
Сам Куровский избежал участи «опробовать» свой колодец на себе и успел вместе с женой и тремя малолетними детьми выскочить через кухонное окно и нескошенным полем пробраться в лес, а затем бежать в Ровно. Поэтому вместо него первым в колодец отправили человека, который его и выкопал, — поляка Владислава Лободинского, по–уличному Копача, которого эсбисты убили и сбросили туда вместе с женой и двумя детьми — «всего 4 человека».
Затем пришёл черед украинцев. Согласно показаниям того же В. Слободюка, в ноябре 1943 г. СБ «арестовала» в с. Грушвица две украинские семьи, одна в составе четырех человек, другая — трех, а затем «все 7 человек, без исключения — дети и взрослые, были расстреляны и брошены в колодец».
4 января 1945 г. на Театральной площади по приговору суда все участники бандбоевки были публично повешены.
В 90–е гг. «национал–патриоты» предпринимали попытки их реабилитировать, однако Ровенская прокуратура после повторного рассмотрения дел установила: приговор вынесен обоснованно и осужденные реабилитации не подлежат. Тогда «национал–патриоты» наплевали на выводы прокуратуры и «борців за честь і свободу України» все равно увековечили.
Символичны и события вокруг колодца. 24 августа 1991 г., после падения ГКЧП СССР, была провозглашена независимость Украины. Но именно в этот день тысячи людей из с. Дядьковичи и его окрестностей в Ровенском районе собрались совсем по другому поводу: они отдавали последнюю дань памяти жертвам, замученным почти полстолетия назад. Останки погибших подняли из глубокого колодца на хуторе Доброволька в бывшем подворье Ивана Куровского.
Как пишет ровенский историк П. Русин, после освобождения Ровенщины предпринимались две попытки — в апреле и июне 1944 г. — поднять останки, но оба раза этого сделать не удавалось из–за смрада разложившихся трупов, от которого люди задыхались даже в противогазах. К тому же оуновцы забросали колодец гранатами и минами, которые могли взорваться в любой момент, засыпали его камнями, бревнами и землей.
Со второй попытки все же удалось поднять останки пяти жертв, простреленную пилотку, военную фуражку и клочки одежды. К. Музычук из Новоселок узнал в них остатки пиджака своего сына (очевидцы — дети и две женщины из Дядьковичей — подтвердили, что видели, как шестеро вооруженных мужчин вели окровавленного парня, который умолял, чтобы его отпустили). Инженер–капитан Фомин, руководивший работами, разрешил отцу взять эти лоскутки на память о сыне.
И только летом 1991 г. воины–саперы вытащили из колодца останки 67 тел. Распознать кого–либо было уже невозможно...
___________
* Референтом СБ ОУН на ПЗУЗ («північно–західні українські землі») Н. Козаком («Смоком»), служившим в оккупацию в Виннице инспектором немецкой полиции, был изобретен специальный «станок» — аналог устройства, которое до этого активно применялось немцами для пыток заключенных концлагеря «Аушвиц». Суть «метода» заключалась в следующем: эсбисты связывали своей жертве руки, закладывали их ниже колен, связывали ноги, а затем между связанными руками и ногами вставляли крепкую палку и вешали ее со своей жертвой на две жерди. Допрашиваемого били по ступням и ягодицам, требуя сознаться в сотрудничестве с органами госбезопасности.
Ещё одним способом получения признательных показаний в арсенале СБ ОУН было так называемое «цуркування»: допрашиваемому обвязывали голову тонким ремнем или крепкой бечевой, а затем постепенно накручивали их палкой до тех пор, пока череп не трескался.
Характерно, что когда сам «Лемиш», в то время руководитель Провода ОУН на ПЗУЗ и непосредственный «зверхник» Н. Козака, поинтересовался следственным делом одного из «заключенных», то написал красноречивую резолюцию: «Если бы меня допрашивали таким способом, так я бы сказал, что я не руководитель ОУН, а абиссинский негус».
________________
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого КИРИЛЮК А.С., 1924 года рождения,
уроженец и житель с.Карпиловка, Ровенск. р–на,
украинец, гражданин СССР, образов. 7 классов, холост,
из крестьян–середняков, со слов не судимый,
имеет псевдоним «ГАМАЛИЯ» И «РУБАЧ»
от 27 июня 1944 года
(Допрос начат в 16–00)
ВОПРОС: Где, когда и при каких обстоятельствах вы вступили в ряды участников так называемой УПА?
ОТВЕТ: До начала советско–германской войны я проживал совместно с отцом, помогал ему в сельском хозяйстве. Как только наш район был оккупирован немецко–фашистскими войсками, мой отец представителями немецкой администрации на общем собрании крестьян был назначен старостой села Карпилевка, Ровенского района.
В феврале месяце 1942 года при содействии отца я был назначен начальником пожарной охраны того же села и проработал на этой должности до июня 1942 года.
В конце июня 1942 года в нашем селе остановилась «боевка» Ровенского надрайона ОУН, возглавлявшаяся руководящим работником ОУН под псевдонимом «ХОЛОДНЕЧА». В состав «боевки» входило 95 человек, в основном молодежь из сел Ровенского района.
Участники этой «боевки», под видом украинских партизан вели террористическую деятельность по заданию руководства надрайона ОУН, направленную против советских партизан и лиц высказывавших свои симпатии к Советской власти.
Командир «боевки» «ХОЛОДНЕЧА» предложил мне вступить в «боевку». Посоветовавшись с отцом, я дал согласие стать участником «боевки».
«ХОЛОДНЕЧА» тепло принял меня, рассказал о необходимости мне, как молодому украинцу, бороться за «самостийну» Украину и тут же вручил мне винтовку и 130 патрон, предупредив, что впредь я буду иметь псевдоним «ГАМАЛИЯ».
В первых числах июля 1942 года «боевка» выступила из нашего села и начала оперировать по селам Ровенского района.
Наряду с националистической пропагандой в селах, мы проводили военные занятия с молодежью, обучая последнюю обращению с оружием.
Находясь в «боевке» и общаясь с активными оуновцами, у меня началось постепенно складываться националистическое мировоззрение. Мне казалось, что все население западных областей Украины только и мечтает о создании «самостоятельной» Украины. Я не понимал, что еще в тот период вся деятельность оуновцев зиждется на беспощадном терроре и запугивании основной массы крестьянства.
В «боевке» я пробыл до октября 1942 года и в связи с болезнью я был отпущен домой.
Прибыв к себе в село я слег и пролежал в постели до конца 1942 года. Выздоровев я стал искать связей с оуновцами, решив вновь принять активное участие в борьбе за «самостийну» Украину.
Долго искать этих связей мне не пришлось, так как в марте 1943 года я был вызван к районному коменданту СБ — «МАКАРУ» который остановился в нашем селе.
«МАКАР», побеседовав со мной о моем участии в «боевке» «ХОЛОДНЕЧА» и о желании снова принять участие в работе оуновцев, предложил мне вступить в созданную оуновцами, так называемую, службу безопасности. Не долго задумываясь я согласился.
ВОПРОС: Расскажите о вашей деятельности, как участника СБ?
ОТВЕТ: «МАКАР», похвалив меня за мое быстрое согласие, тут же выдал мне автомат, пистолет «ТТ» с боепатронами и две гранаты, объявив при этом, что с сегодняшнего дня я буду являться личным адъютантом «МАКАРА».
До мая 1943 года я разъезжал вместе с «МАКАРОМ» по селам Ровенского района. В мои обязанности входило выполнение поручений «МАКАРА» и охрана его.
Останавливаясь в селе, обычно «МАКАР» через меня вызывал к себе местный оуновский актив и разведчиков СБ, детально выяснял настроение местных жителей, ход поставок в УПА, количество и фамилии советских военнопленных, бежавших из немецких лагерей и проживавших в данном селе.
Вместе со мной сопровождали «МАКАРА» два участника СБ «ОЛЬКО» и «ЧЕПЧИК».
После отъезда «МАКАРА», в село прибыла «боевка» и по заданию «МАКАРА» уничтожала лиц из местного населения, высказывавших недовольство УПА и советских военнопленных, бежавших из немецких лагерей.
В мае 1943 года «МАКАР» вызвал меня к себе и заявил, что он очень доволен мной, а поэтому считает, что я вполне справлюсь с обязанностями коменданта «боевки» Ровенского района СБ, причем официально я буду именоваться «начальником полицейского исполнительного отдела».
На мой вопрос, что конкретно будет входить в мои функции, «МАКАР» заявил мне следующее:
«Для того, чтобы ОУН могла вести борьбу за создание «самостоятельной» Украины, необходимо уничтожить всех врагов оуновцев. А для этого нужно иметь всюду глаза и уши. Вот для чего и создана служба безопасности, состоящая из референтуры разведки, которая имеет в каждом селе своих разведчиков и «боевки» в составе 10–12 человек, непосредственно расправляющихся с нашими врагами.
В целом на службу безопасности руководство ОУН возложило следующие обязанности:
1. Уничтожать всех «врагов» УПА и ОУН, которыми являются поляки, чехи, евреи, комсомольцы, коммунисты, офицеры и бойцы Красной Армии, работники милиции и лица из местного населения, высказывающие свои симпатии к Советской власти.
2. Задерживать и расстреливать всех военнопленных офицеров и бойцов Советской Армии, бежавших из немецких лагерей.
3. Уничтожать вместе с семьями всех уклоняющихся от службы в УПА, сжигая их дома и отбирая имущество.
4. Следить за населением нашего района, чтобы оно своевременно выполняло поставки с–х продуктов для УПА, применяя физические репрессии в отношении саботирующих поставки. Под физическими репрессиями подразумевается расстрелы и экзекуция.
5. Выявлять и расправляться с лицами ожидающими прихода частей Красной Армии.
6. Уничтожать по заданию руководства ОУН всех лиц, не интересуясь степенью их виновности.
7. Наиболее «опасных врагов» — коммунистов и работников НКВД, не допрашивая их лично, передавать «МАКАРУ».
Основа нашей работы — это преданность делу ОУН. Пусть у вас не дрогнет рука, когда вы видите мучения своей жертвы. Помните, что чем больше уничтожите врагов, тем ближе час нашей победы».
Выслушав «МАКАРА» я понял, что на меня возлагается работа, которая меня интересовала и к этому же вполне устраивала, так как я мог жить дома, не боясь быть призванным в УПА, куда идти я не хотел в виду слабого состояния здоровья.
В тот же день мы с «МАКАРОМ» поехали в с. Зарицк, Ровенского района. В этом селе «МАКАР» представил мне участников «боевки».[...]
Таким образом в состав моей «боевки» стало 9 человек.
В течение полутора месяцев я вместе с этими участниками "боевки" разъезжал по селам, находясь на иждевении у местных жителей. Приезжая в села я, вместе с указанными више лицами, располагались на постой у местных жителей, которые узнав, что мы из службы беспеки, трепетали перед нами, зная о методах "работы" СБ.
В конце месяца августа 1943 г. меня вызвал "Макар" и дав мне список 12 человек жителей села Бегент, Ровенс. р–на, приказал мне вместе с "боевкой" выехать в это село и там уничтожить их. Это приказание я выполнил. Приехав в село Бегент вечером, я узнал дома где проживают указанные "Макаром" лица и заходя по порядку в дома интересующих меня лиц, вместе с другими участниками СБ уничтожал их, расстреливая из огнестрельного оружия. Нас не пугали крики и мучения. Заходя в дом мы тут же стреляли в упор и направлялись в следующий дом. Фамилии убитых людей в с. Бегень я не помню. Знаю только, что все были украинцы, местные жители. Трупы убитых мы бросили тут же в селе.
Рассправившись со всеми лицами указанными в списке, который вручил мне "Макар", я вместе с другими участниками "боевки" направился в с. Макотирки Ровенского р–на, где доложили "Макару" о выполнении задания. "Макар" похвалил меня за быстроту и предложил мне вступить в ОУН. Я согласился. Тут же он присвоил мне новый псевдоним "Рубач". [...]
Далее «МАКАР» вручил мне список на 36 человек жителей с. Грушевица и предложил всех до единого человека расстрелять.
Не став расспрашивать «МАКАРА» о причинах их расстрела я собрал участников «боевки» и тут же выехал с ними в с. Грушевицы.
Приехав в село я установил, при помощи местных жителей, где проживают лица, занесенные «МАКАРОМ» в список, как только стемнело, мы начали заходить в интересующие нас дома и выстрелами в упор расстреливать людей. Всего в течение 2–х дней в с. Грушевица, Ровенского района, мы убили около 36 человек, трупы которых бросили в этом селе.
Ни одного из убитых нами людей лично никогда не знал ни в лицо, ни по фамилии. В чем они виновны так же ни я, ни остальные участники «боевки» не были осведомлены. Это нас не интересовало. Мы выполняли приказ районного коменданта СБ «МАКАРА».
Больше каких–либо убийств ни я лично, ни под моим руководством, участники «боевки» не совершали. Это объясняется тем, что в октябре 1943 года я заболел воспалением почек и с разрешения районного коменданта СБ «МАКАРА» отправился домой в с. Карпиловку, где снова слег в постель, пролежал до марта 1944 г.
ВОПРОС: Кому вы передали обязанности коменданта «боевки»?
ОТВЕТ: «МАКАР» приказал мне передать обязанности коменданта «боевки» упоминавшемуся ранее участнику СБ — «НАДИЯ».
ВОПРОС: Что вам известно о деятельности вашей «боевки» под временным руководством «НАДИЯ»?
ОТВЕТ: Мне известно, что во время моей болезни участники моей «боевки» под руководством «НАДИЯ» продолжали свою террористическую деятельность, выполняя мои указания районного коменданта СБ «МАКАРА» по уничтожению неугодных ОУН людей.
Я знаю со слов «МАКАРА», что всего моей «боевкой» уничтожено свыше 140 человек украинцев, поляков, русских и чехов, среди которых значительное количество было советских военнопленных, бежавших из немецких лагерей.
ВОПРОС: Когда и где вы принимали участие в боях против советских войск?
ОТВЕТ: В середине марта 1944 года я получил задание от «МАКАРА» срочно прибыть к нему в с. Зарицк, Ровенского района. Я сразу явился к нему. «МАКАР» предложил мне вновь принять командование «боевки», я отказался, мотивируя свой отказ слабым состоянием здоровья.
Не успев еще побеседовать с «МАКАРОМ» я услышал выстрелы и сигналы тревоги. «МАКАР» всунул мне в руки винтовку и мы побежали к лесу вблизи с. Зарицк. Там я узнал, что идет бой между куренем под командованием «ГОНТЫ» в составе 350 человек и маленьким подразделением Красной Армии, под натиском которого курень «ГОНТЫ» отступал в глубь леса.
Потеряв несколько десятков человек убитыми и ранеными курень скрылся в глубине леса, откуда «МАКАР» отпустил меня домой, предупредив, что как только я выздоровлю, то обязан немедленно явиться к нему.
Я отправился в с. Карпиловку, где в мае месяце 1944 года был арестован.
Записано с моих слов верно, мне прочитано, в чем и расписываюсь. [...]
Допросил: Зам. Нач. Отд. Обб. НКВД УССР
Ст. лейтенант Госбезопасности(Вайсберг)
ГА СБУ, Ф.13, Д.372, Т. 29, Л. 56–62.
Свежие комментарии